Ном, телеграф.

По большому счету Баки не заботил факт того, отправится ли безымянная лисица спасать свою пушистую шубку вместе с ним или своей дорогой. Умнее - или даже хитрее - всего для нее, пожалуй, было бы просто отойти в сторонку, попытаться слиться с местностью, пока вихрь под названием "Буч" не пронесется мимо, от ярости не замечая перед глазами ничего, кроме спины бродяги. А потом преспокойно отправится свой дорогой, сетуя на приставучих дворняг и несдержанных хаски. Но за такое короткое время вряд ли можно было бы придумать и проанализировать достаточное количество выходов из ситуации, чтобы потом еще и остановиться на каком-то одном. Поэтому получилось как получилось: лиса и собака во все свои лапы удирали с площади под неистовый лай Буча.

Как Бакстер и предполагал, пёс не стал преследовать их слишком долго: выгнал с улицы, удостоверился, что беглецы не собираются остановиться в соседнем проулке, а направляются желательно к черте города, и отстал. Только его вой гнал Баки с лисой еще некоторое время, пока они окончательно не скрылись из вида Буча.
Лед и снег разлетались из-под лап крошками; язык свешивался на бок, а сердце колотилось где-то в самой глотке. Страх и азарт погони уже сменились жаждой скорости, и было приятно просто бежать, перемахивая через скованные ледяной коркой сугробы, стылые камни, ямы и рытвины. В нос ударил запах моря - все еще скованная льдом снежная равнина все равно пахла как-то по-особенному и заставляла Баки бежать только быстрее. На несколько мгновений он позабыл и о Буче и о так некстати проглоченном ключе и даже о лисице, которую безуспешно пытался разговорить. Только мысль о ней, наконец-то пробившаяся в голову заставила дворнягу сбавить ход и в конце концов остановиться, а то будь он один - взлетел бы на пристань, добежал до конца и как есть - прыгнул бы в снег и покатился бы по крепкому у берега льду.
- Убежали, - констатировал Баки, коротко тяфкнув, и опустил голову, шагая по мерзлой гальке, чтобы отдышаться. - Я же говорил... что он не будет долго нас гнать... уф. Не говорил?..
Да это и не было важно. Баки до сих пор еще не глянул на свою спутницу: может быть, она и вовсе свернула где-нибудь по пути, и он говорит сам с собой? Но на середине мысли его прервал знакомый запах: это где-то поблизости был человек. Его человек, и хотя Баки никак не ожидал его здесь увидеть, он не мог не поверить собственному носу.
- Эй... Здесь кто-то есть, - он повернулся в сторону запаха, дернул хвостом и напрягся, собираясь рвануть вперед сразу, как только увидит источник этого самого запаха.

Не так уж часто, даже редко Пирату выдавался случай прогуляться по окрестностям дальше собственных меток. Сторожевой пес, хоть и бездомная дворняга - странно это, но привычно. Кособокая лачуга, кое-как сколоченная из старых досок, рыжий от ржавчины грузовик, пара мусорных бочек, тоже ржавых и дырявых - сегодня Пират оставил все это, чтобы отправиться вместе с Пинки "на прогулку" вдоль окраины города к старой пристани.
Хозяин сам позвал, пес даже не напрашивался, и было в этом что-то невыразимо приятное. В последнее время Пират чувствовал себя несколько обделенным вниманием. Все чаще на ночь домой возвращался Бакстер, и выходило так, что, когда сторож отправлялся дежурить, тот самым наглым образом занимал его место подле человека. Кому же это понравится? Уж точно не одноглазому псу, и особенно досадно было то, что Пинки позволял Баки оставаться рядом с собой до самого утра. То есть и утром после ночного дежурства место Пирата было занято.

Но сегодня никакого Бакстера. Никакой тайной или открытой ненависти, грызни, конкуренции и соперничества. Сегодня только он, хозяин и долгая приятная прогулка вдоль обледенелого побережья. Настроение у Пирата было хорошим настолько, что он позволил себе подхватить с дороги палку и принести ее двуногому, припасть грудью на снег, игриво виляя задранным куцым хвостом.
- Брось ее! Брось мне палку! Давай, давай, ну же!.. - упрашивал он, хотя человек слышал только громкий басовитый лай. И бросал, и хрипло смеялся, иногда трепал пса по ушам, и Пират веселился еще больше от того, что его человек сегодня был в прекрасном расположении духа и что именно он - Пират - был тому немаловажной причиной.

На пристани Пинки хотел поискать какие-нибудь целые доски, относительно прямые гвозди, паклю, парусину - все, что можно было использовать для починки "будки", где в непогоду бездомные укрывали  бочку, ящики и прочие предметы своего нищенского обихода. Пока двуногий был занят поисками, Пират, уже немного утомленный своей внезапно проснувшейся игривостью, просто мирно прохаживался поблизости взад и вперед. Обнюхивал землю, снег, ловил замерзшим носом запахи, принесенные ветром. Ему было хорошо и даже почти спокойно, несмотря на новую обстановку. Пусть в голодном желудке пока не доставало еды, пусть ароматы моря и леса тут были непривычно яркими и тревожными, но он ведь вместе со своим человеком, и поэтому все остальное не важно. Вот он там ходит, кряхтит, тихо ругается, громыхает досками и хрустит сугробами, и как только потребуется помощь - сразу же кликнет Пирата к себе, подзовет свистом.

"Что это?" - идиллию нарушило эхо, донесшее до слуха одноглазого, чей-то грозный лай. Уши тут же настороженно поднялись, здоровый глаз распахнулся шире, нос повернулся по ветру. Пират слегка подался грудью вперед - это придавало его облику еще больше стремительности, чем обычно. Лапы вросли в снег, хвост почти замер, вытянувшись стрелой.
Ветер был к берегу, и Пират не мог учуять того, кто, судя по звуку, приближался к пристани. Снежный вал закрывал одноглазому обзор, и пес мигом взобрался на него напрямик, с хрустом ломая наст.
- Стой! А ну стой! Стой где стоишь, а не то!.. - появление его было бы внезапным, если бы не ветер. Поначалу разразившись громовым лаем, должным застигнуть чужака врасплох, Пират тут же осекся, узнав Баки. - А, это ты, - буркнул он сухо, немного расслабляясь, но не спеша спускаться со своего снежного укрепления. Беглый взгляд на взмыленного пса, насмешливое фырканье, кивок в сторону, откуда он только что прибежал и где еще аукалось эхо чьего-то лая, подхваченного еще несколькими городскими от скуки: - Что ты опять натворил? Будто тебя волки гнали, - Пират спустился на твердую землю, раскидав снег, и выпрямился, гордо вздернув голову - даже так он был выше Баки и с нескрываемым торжеством смотрел на него сверху вниз. Не махал хвостом, не подходил понюхаться, не позволял пройти мимо себя прямиком к человеку - все как обычно.

Отредактировано Пират (30-03-2017 16:18:02)

Пират как всегда, Баки, Буч - тоже. Одноглазый нервно дернул было хвостом из стороны в сторону, спеша выразить недовольство всем и вся, что только связано с этим дворнягой, но даже не рыкнул на него в итоге. Опущенная голова, прижатые уши, хвост мотается из стороны в сторону вроде как приветливо, а заискивающие острые глаза вора так и бегают туда-сюда - Бакстер уже заметил Пинки и хотел отправится к нему поскорее. Пират все это видел, разумеется, и испытывал нездоровое удовольствие, играя роль преграды на пути между собакой и человеком. Ему нравилось вот так намеренно досаждать Баки так же, как тот досаждал ему невольно. Можно считать это местью за холодные утомительные ночи и унылые рассветы, проведенные в одиночестве. Больше Пирату некому было мстить.
- Рассказывай, как же, - холодно бросил одноглазый, не веря и не желая верить в то, что Буч облаял Бакстера без повода. Хотя сам поступал так же, по сути.
Вот даже сейчас: что мешало Пирату, признав в пришельце своего, мирно пропустить его и продолжить заниматься своими делами? Почему, услышав оклик Пинки, сторожевой пес только мотнул головой в его сторону и злобно зыркнул на Баки, приветствовавшего двуногого звонким лаем? А вот потому что - и Бакстер снял эту мысль у Пирата с языка.
- Хозяин позвал, - отрезал он коротко, развернулся, махнув хвостом, и рррав! - сделал выпад в сторону Баки, чтобы тот осадил свою легкую бодрую поступь и держался в стороне, позволяя Пирату идти впереди себя на пол-корпуса. Пират редко бывал в городе, Пинки в кои-то веки позвал его с собой, и все было прекрасно до внезапного прихода Баки. Чувства собственной исключительности и довольства стремительно иссякали. Хотелось немедля прогнать этого чужака-прилипалу, припугнуть, куснуть, завалить, втоптав в снег, но увы. Не в присутствии двуногого, не у него на виду, а после одноглазому еще и пришлось пойти на уступки! Какой кошмар.
Человек, сгрудив собранные доски в кучу, радушно протянул руки в сторону собак и коротко свистнул три раза, подзывая их к себе - обоих. Пират первым подбежал к Пинки, привстал на задние лапы и вытянулся, пытаясь достать горячим липким языком до обветренного розового лица.
- Ну хватит, хватит! Пират, хватит, - человек засмеялся, снимая с себя тяжелые собачьи лапы, и одноглазый, грузно топнув на снег, стал тереться у ног человека, подсовывая голову под его руку. На Баки при этом он старался не смотреть - уж больно тогда велико было желание куснуть его за ухо или загривок.
- Ну что? Устали? Или еще нет? Скоро пойдем домой, - но прежде чем отправиться в путь, Пинки нужно было немного отдохнуть. Подталкиваемый и зажимаемый с двух сторон мохнатыми тушами, требующими внимания, человек присел на какой-то обледенелый пенек, смахнув с него шапку снега. Взял палку из тех, что поменьше, повертел в руках, помахал над собачьими мордами, желая раззадорить своих друзей на веселье - побегать за ней по пристани, пока сам он переводит дух.
Пират, не теряя времени даром, гавкнул:
- Бросай! Брось мне палку! - а когда она улетела из рук Пинки, первым бросился вдогонку, мимоходом толкнув Бакстера и рявкнув: - С дороги,  шавка.

Отредактировано Пират (01-04-2017 16:53:24)

Учитывая игривый настрой Бакстера, резво бросившегося навстречу Пинки при первой возможности, Пират рассчитывал, что этот дворняга побежит за палкой вместе с ним. Одноглазый хотел и готов был соревноваться, бороться, рычать и тянуть палку на себя, отбирая ее в честном бою. В котором он, вне всяких сомнений, победил бы, не прибегни Баки к хитрости. Но увы.
На самом деле увы. Услышав, что мягкий топот лап соперника по снегу остался позади, Одноглазый даже замедлил свой стремительный прыгучий бег, обернулся, чтобы убедиться, на самом ли деле Баки отстал или его что-то отвлекло. Не хочет соревноваться? Боится проиграть в очередной раз? Впрочем, Пират бросил на Бакстера лишь один короткий взгляд и тут же кинулся дальше вперед - искать палку, улетевшую в сугроб. Мощные лапы легко разрывали тяжелый рыхлый снег, зубы сжались на мокром дереве - Одноглазый добыл свой трофей без труда и вернулся, весело повиливая куцым хвостом, напоминавшим метелку. Пинки уже звал Пирата и ждал, несмотря на то, что другая собака устроила патлатую голову на его колене.
- Слабак, - рявкнул Бакстеру Одноглазый, как только хозяин забрал у него палку, чтобы снова бросить.
Странное чувство вновь охватило пса, как это случалось обычно, если кто-то наблюдал за ним во время игры с Пинки - Пирату было неловко. Он и хотел бежать за палкой, хотел подпрыгивать, рыть, вилять хвостом и почти по-человечьи улыбаться, облизывая мокрый и замерзший от снега нос, заискивающе заглядывая в лицо своему человеку. И в то же время не хотел этого, находя такие глупости неприемлемыми для себя - такого большого, серьезного, грозного пса, занимавшего ответственный пост охранника (в данном случае личного охранника Пинки). Нестись за пресловутой палкой его заставляла только разыгравшаяся кровь и инстинкт охотника, вернее та его крохотная часть, что досталась дворняге от ретривера. Туда и обратно, обратно и назад, и снова в снег, снова рыть, снова громкий лай разлетался по старой заброшенной пристани: "Вуф, вуф", что по-собачьи означало "Бросай, бросай!"
В третий раз наблюдая за полетом палки и едва не перекувыркиваясь через себя при этом, Пират к собственному стыду осознал, что вовсе не против, чтобы Бакстер к нему присоединился - возможно, тогда он бы не чувствовал себя таким глупым щенком. В любом случае, просто находиться под пристальным взглядом дворняги ему надоело, а еще неприятно задел тот факт, что Пинки, сидя на пеньке, все это время ласково чесал Баки за ушами.
- Так и будешь сидеть как приклеенный? - нетерпеливо и немного злобно бросил Пират, потоптался на месте, сделал пару шагов в сторону, оглядываясь на Баки и Пинки. Взгляд единственного целого глаза был прикован к руке хозяина, замершей на макушке у Бакстера.
- Смотри, он тебя зовет, - Пинки похлопал собаку по спине. - Ну же, беги! Принеси палку! Ищи палку...
Но Пирату к этому времени ждать надоело, и он уже вовсю рылся в глубоком сугробе. Деревяшка, конечно, лежала на поверхности, но пес проваливался в толщу снега под собственным весом.

- Эй! Эй, кто там есть?! - со стороны дороги вдруг послышался громкий окрик и грузные хрустящие шаги.
Из-за ветра приближения постороннего человека, как и появления Баки, Одноглазый не заметил. Да и куда ему было заметить, когда он весь ушел в погоню?
"Вот почему игры - глупое и вредное занятие!" - мысленно упрекнул себя Пират, как только услышал чужой голос, и тут же залился густым громкий лаем, выбираясь из снежной кучи. Тут же были забыты и палка, и неловкость, и все на свете. Одноглазый охранник вылетел на тропинку, продолжая оглушительно лаять, скалиться и рыть лапами снег, всячески показывая, какой он большой и страшный. Удивительно, но в такие моменты он становился на защиту не только хозяина, но и всей семьи. Ведь если, например, это какой-нибудь враг пришел бы пострелять в бродячих собак из рогатки, Пират заступился бы и за Баки тоже.
Правда, необходимости в защите на этот раз не оказалось. Человек в тяжелых сапогах, форменном сером бушлате и фуражке был знакомым и проверенным - местный шериф.
- О, знакомая песня, - хохотнул мужчина, примирительно поднимая одну руку и останавливаясь шагах в десяти от "живого шлагбаума" пристани.
- Пират, хватит, - Пинки поднялся со своего места и пошел навстречу блюстителю порядка, отряхивая руки.
Указание было бессмысленным, Одноглазый и сам уже замолк, хотя причина заключалась не только и не столько в узнавании человека, сколько в очередной волне неловкости. По правую руку от шерифа стояла Норма - немецкая овчарка, тридцать килограмм служебной доблести, породистой красоты и солдафонского гонора.

Отредактировано Пират (09-04-2017 18:17:48)

Резкая и частая перемена обстоятельств уже начинала понемногу утомлять Пирата, привыкшего нести свою службу степенно и размеренно, нарезая круги вокруг свалки, где разве что птицы могли его потревожить чаще, чем раз в сутки. Вот уж прогулочка, вот уж игры. Одноглазый спрятал желтые клыки и облизнул застывшую пеной слюну, поднял голову, оглядывая очередных незваных гостей. Шериф и его четвероногая сослуживица иногда наведывались в ночлежку бездомных, чтобы проверить, все ли в порядке. Офицер проявлял лояльность в отношении маргинальных элементов вроде Пинки и его товарищей, а вот Норма...
В каждом ее слове, в каждом взгляде, брошенном в сторону Бакстера, внезапно выросшего рядом с Пиратом, так и сквозило превосходство и пренебрежение. Отрывистый слог - как ее чеканный шаг - всегда вызывал у сторожевой дворняги благоговейный трепет, и пес даже безотчетно забил хвостом из стороны в сторону, подаваясь вперед всем своим стремительным телом и внимательно поднимая уши.
Ну разумеется, она знает, чем Бакстер пробавляется, обитая на городской свалке.
"Вор, негодяй, бандитская морда, да-да - так, так и вот так его, и еще пригрозить напоследок!" - Пират довольно фыркнул и покосился на Баки в попытке увидеть, как тот реагирует, когда его отчитывает должностное лицо. Но пес стоял слева, и ничего своим слепым глазом Пират, разумеется, не увидел. Зато услышал растерянный ответ, а следом глухое низкое рычание, вырвавшееся из приоткрывшейся пасти овчарки. И на этот раз Одноглазый вряд ли бы отважно выбежал вперед, преграждая путь врагу, - он был бы вовсе не против отдать Бакстера на растерзание Норме уже лишь только потому, что с первой встречи мечтал увидеть ее в деле. Жаль, что шериф все же одернул свою собаку.
"Так бы и зрелищем насладился, и сам остался чистеньким".
- Остолоп, - рыкнул Пират в сторону Баки, выступая вперед и делая отважный шаг навстречу овчарке. Взгляд чуть в сторону, уши опущены, хвост по-прежнему мерно и добродушно покачивается из стороны в сторону. Он намеревался развернуться и если не понюхаться с этой сучкой (какая пошлость, да и не по чину), то хотя бы просто встать на ее сторону, рядом. - Ох уж эти бродяги - правда? Никакой управы на них нет, глаз да глаз нужен... - только и успел хмыкнуть Пират, прежде чем Норма оборвала его, вновь показав клыки:
- И ты не исключение, - ледяной тон привычно отозвался в дворняге трепетом, но пронзительный взгляд карих глаз овчарки пригвоздил Одноглазого к месту, и он так и замер, в нерешительности поджав переднюю лапу.
Норма демонстративно развернулась, показав псам свою покатую угольную спину, и пару раз шаркнула задними лапами, обдав Пирата мокрой снежной крошкой. Двухцветный хвост овчарки с непринужденным изяществом подметал снег, когда она встала в стойку по другую руку от своего хозяина. О, эта стойка... Но Пират был теперь не в силах как прежде любоваться красотой и статью породистой служебной собаки. Его унизили, оплевали, растоптали - одной единственной фразой, и это на глазах у его заклятого соперника!
Словно рой блох проскакал по хребту - Одноглазый ощерился, напрягся, настороженно обращая весь свой острый слух туда, назад, где стоял Бакстер. Донесись с его стороны сейчас хоть смешок - казалось, Пират бы тут же развернулся и накинулся на пса - так злобно он сейчас запыхтел, надувая щеки и силясь справиться с волной негодования.
- Пират, Баки. Идем, - Пинки свистнул между делом, что-то еще говоря шерифу, и только этот привычный призыв хозяина вернул одноглазого пса к реальности.

Крючки и гвозди были завернуты в парусину на манер узелка, и бездомный человек, повесив его на палку, взвалил свои нехитрые находки на плечо, чтобы отправиться в путь. Следующая остановка - город. Что уж там сегодня понадобилось Пинки - одному ему известно, а собакам оставалось только сопровождать хозяина. К неудовольствию Пирата шерифу тоже было по пути.
Люди шли не торопясь из-за гололедицы на дороге; Одноглазый трусил неподалеку от Пинки, только чуть позади, чтобы видеть сразу все и всех.
- Чтобы я тебя видел, и без глупостей, - процедил он Бакстеру, призывая пса не отставать и не отделяться от группы, а еще желательно справа - чтобы Пират не мотал одноглазой головой туда-сюда. Норма на них не оглядывалась, задрав нос, а вот Пират, сколько ни старался, но все же поглядывал на нее изредка - хмуро и злобно, как смотрел обычно на Баки.